Автор текста Тотального диктанта 2016, детский писатель Андрей Усачёв рассказал о состоянии современного русского языка и раскрыл маленький секрет о тексте Тотального Диктанта.
Вы сами когда-нибудь писали Тотальный Диктант?
Нет. Стыдно признаться, но я им особо и не интересовался – я очень много работаю и не слежу за информационными потоками. Всё то, что происходит в мире, например, если бы над нами раскрылась Чёрная дыра – я узнаю, если не сам, то из сообщений друзей.
Вам трудно было принять решение о написании текста для ТД?
Это было мучительно. Когда мне предложили – я честно ответил, что не понимаю, чем я могу быть полезен. Пишу я самыми простыми предложениями и лексически всё довольно просто. Мне предложили написать текст. Три дня, которые я попросил на раздумье, я был в страшных мучениях. С одной стороны, предложили принять участие в красивой акции – тогда я окончательно понял, что такое Тотальный диктант – а с другой стороны, у меня не было ни времени, ни сил. Для того, чтобы что-то специально написать, пришлось бы приложить массу усилий и потратить колоссальное количество времени – недели две…
В общем, я позвонил и извинился, что не смогу ничего написать, но организаторы не сдались и спросили, нет ли чего-нибудь неопубликованного. Я вспомнил о рукописи, которая не выходила. Мы написали её с моим другом – прекрасным писателем Алёшей Дмитриевым. Это – древний, древний, древний мир – дурацкие очерки об истории. Организаторам понравилось, они немного обработали текст, чтобы он соответствовал формату. В итоге, получился достойный текст, за который мне не стыдно.
Вы свой текст знаете, чего стоит опасаться тем, кто будет писать? В нынешнем тексте много сложноподчинённых предложений или каких-то авторских знаков препинаний?
В тексте нет ничего страшного. Обычно я ввожу много неологизмов, но в этом тексте их нет, потому что неологизмы – вещь специфическая. Там нет ни одного незнакомого слова и я бы не сказал, что там серьёзный синтаксис. В общем, текст средней сложности.
Чем вы занимаетесь, помимо создания текстов?
29 лет назад, в 87 году я сказал себе и жене с ребёнком, и маме, что больше нигде и никем работать не буду. И у меня это получилось. Я живу только книжками и тем, что в той или иной мере связано с «писанием» – это театр, это сценарии для фильмов и мультфильмов, а ещё я умею выступать – это концерты, музыка – и всем этим я кормлю себя и свою семью. Все мои дети живы, здоровы, всех выкормил. Я знаю, что в мире очень мало писателей, которые живут только писательским трудом. Для этого нужна внутренняя уверенность и очень важна поддержка близких. Мама, когда узнала о моём решении – схватилась за голову: «У тебя же дети, как же ты будешь жить в этом мире?», а моя правильная жена сказала: «Если он так решил – он знает, что делает».
Легко ли найти общий язык с детьми?
Ребёнок – прежде всего человек и относиться к детям нужно как к людям. На концертах нет разницы, взрослые или дети в зрительном зале. Дети смеются как взрослые, а взрослые – как дети. Сложная для меня аудитория – это подростки. С ними нужно говорить по-особенному. А дети и люди после 30 – моя публика.
Вам ощутима граница между состояниями «ребёнок», «подросток», «взрослый»?
Ребёнок нигде не заканчивается. Подросток начинает стесняться своего ребёнка и убирает его в тень. Нормальный взрослый понимает, что в нём есть ребёнок. А старики – приближаются к этому блаженному состоянию с другой стороны.
А вы сами вы любите читать, как часто Вы читаете?
Настолько люблю, что боюсь. Я – запойный читатель. Когда в руки попадается книжка, даже если она дурновкусная, я не могу остановиться от начала до конца. Раньше я читал много, сейчас, поскольку у меня много работы, я себе этого позволить не могу. Но, если не давит работа – вцепляюсь в книгу и, как в детстве, пока не дочитаю – не могу оторваться.
Сами читаете детские книжки?
Более того, только детские и стараюсь читать. Они, как правило, жизнерадостные. Прочитаешь детскую книжку – и хочется жить, а когда прочитаешь взрослую – порой не хочется. К сожалению, в современной литературе исчезло понятие катарсис. А для меня произведение искусства без катарсиса – не произведение искусства, потому что не понятно, для чего оно в принципе существует. В детских книжках всегда катарсис присутствует – и они дают силы жить, а взрослые книжки – иногда отнимают.
Кого из детских писателей любите больше других?
Мои любимые писатели – англичане – Киплинг, Роальд Даль – влюблён в его произведения, Дик Кинг-Смит, да и вообще вся английская детская классика. С нашей литературой – сложнее. У нас гениальная поэзия для детей, а с прозой – всегда была беда. Самые известные произведения, которые были созданы до Успенского – почти все пересказы. Мы знаем, откуда взялся «Волшебник Изумрудного города» и из какого джина вырос «Старик Хоттабыч». А вот поэзия – гениальная. В области детской поэзии мы обогнали всех сразу и навсегда.
По Вашему личному мнению, должна ли детская литература чему-то обучать, воспитывать?
Детская литература ничем не отличается от остальной. Писатель всегда хочет что-то сказать, не для себя же пишет. Когда рассказывают, что пишут в космос – это не правда, в космос молятся, а пишут чтобы сказать людям что-то важное, найти единомышленников, передать то, что волнует и тревожит. Это можно отнести к некому учительству. У Льва Николаевича Толстого учительство проявляется в большей степени, а есть умные и тонкие учителя, которые учат так, что этого не замечаешь.
У Вас изменилось отношение к книгам?
Мне кажется, никак. Многие говорят, что дети сильно изменились. Не сильно. И люди не сильно изменились, по большому счёту. Людей волнует проблема любви, одиночества, предательства, дружбы – то, что волновало 30 лет назад и 130 лет назад. Никто не изменился, либо мы все одновременно изменились, что сами этого не заметили. Единственное, что стало заметно – Земля стала вращаться быстрее, информационный поток стал гуще, события происходят быстрее, мир стал динамичнее. То, что ещё в 70-х казалось читателям длинным, сейчас кажется ещё более длинным, поэтому сейчас нужно писать динамичнее, но не более того. Мир настолько стал информационно открыт, что «вторичные» штуки уже не проходят. Раньше каждый мог написать то, что уже писал тот, о ком мы не знали, сейчас всё открыто и легко проверяется.
Что действительно изменилось – отношение к писателям и не все могут с этим смириться. В своё время, Писатель был большим человеком – «Член союза писателей»… Помню, меня как-то в нетрезвом виде задержала милиция, хотели меня забрать, стали требовать документы, а я достал писательский билет, на котором Ленин был изображён – и они так передо мной: «Ну что же Вы, товарищ писатель, Вам, наверное, тяжело идти? Давайте мы Вас проводим». Писатель был властителем дум. А потом всё закончилось и властителями дум стали банкиры, владельцы нефтяных вышек, бандиты. К этому надо привыкнуть – мы перестали быть священными коровами и стали коровами обыкновенными, давать нужно не священное, а обычное молоко. Часть нашей интеллигенции до сих пор не может с этим смириться и считает, что они – до сих пор «рупоры», не могут понять, что та эпоха закончилась и нужно быть просто писателем. Я – просто писатель.
А как это повлияло в целом на жизнь детей?
Мне сложно об этом судить. На мой взгляд, на детей возросла нагрузка – их перегружают в школе, перегружают дома, таскают на две три секции. Я считаю, что у ребёнка должно оставаться свободное время, чтобы переваривать информацию. Нужно давать ребёнку пару часов, чтобы он побездельничал, повалялся на диване, поел конфет. Если мы грузим ребёнка и не даём поразмыслить – вырастает что-то роботоподобное. Я считаю, что ребёнок должен какое-то время обязательно валять дурака.
Как за последние годы, по Вашему мнению, изменился язык?
Я не заметил, чтобы язык изменился. На улице, в магазине, в ресторане, в аэропорту все говорят по-русски, мы все друг друга понимаем. Есть субкультуры, вроде приверженцев «олбанского языка», но это – сленг. Сленги были и будут всегда. В то время, когда я был музыкантом, мы говорили «кирять», «берлять», но оно потихоньку умерло и этот «олбанский язык» со временем отвалится. Моды меняются. Я не заметил, что русский язык изменился. Есть какое-то количество англицизмов, но это мы переварим, русский язык с иностранными заимствованиями сталкивался неоднократно – была мода на французский, немецкий, английский. Наш язык настолько большой, что опасаться не за что. Страшно может быть маленьким языкам, литовскому, например, ограниченному населением небольшого государства, а русский язык только в России используют 150 миллионов человек, не говоря уже о русскоговорящих во всём мире.
Говорят, что наше поколение стало меньше читать. Это так?
Когда говорят «меньше» или «больше», важно понимать, по отношению к чему. Мы стали меньше читать по сравнению с советскими временами. Всё очень просто – чтение в те времена являлось единственным бесплатным доступным развлечением. Оно заменяло собой всё. Мы тогда не могли ездить за границу и просто смотреть на мир, у нас не было интернета и гаджетов. И читали – не потому что так любили, а потому что заняться было нечем. Ещё было до фига свободного времени. Половина страны на работе читала книжки. Поэтому мы и проиграли, в частности, соревнование с Америкой. Теперь, когда надо работать, когда появились другие источники информации и удовольствия, чтение естественно убыло. То есть, чтение – вещь прекрасная, но оно не должно подменять всё остальное. Да, мы стали меньше читать, но чтобы снова стать самой читающей страной, нам нужно закрыться железным занавесом и отрубить интернет. Я считаю, что это не правильно. Чтение не должно заменять жизнь. Читать – хорошо, но кроме чтения есть ещё много других источников информации и удовольствия.
Как прививать детям любовь к чтению?
Нет какого-то способа. Всё очень индивидуально. Помню, в советское время родители детям платили рубль за каждую прочитанную книгу. И люди вырастали неплохие. Вообще, есть разные фокусы. На самом деле, нужно уделять этому время. А время есть не у всех родителей, особенно если они пашут с утра до ночи. Либо нужно нанимать няню, которая будет этим заниматься, но это – опять же вопрос благосостояния. Либо самим, приходя с работы, высунув язык разговаривать с ребёнком и читать ему, чтобы он привыкал таким образом получать информацию, но нужны силы. То есть, нужны силы и время, либо деньги. Нет такой «машинки», на которой можно нажать кнопку, чтобы ребёнок научился читать. Сейчас, кстати, идёт возвращение к ретро-моде на диафильмы. Это – замечательная штука. Получается нечто среднее между книгой и мультфильмом. Только мультфильм нельзя остановить, чтобы переосмыслить, а здесь можно смотреть слайд столько, сколько нужно. Мне кажется, что это скоро будет модно и возродится в цифровом формате. Если у вас на даче остался старый аппарат – не выбрасывайте, скоро старые устройства для воспроизведения диафильмов будут стоить кучу денег.
текст: Антон Лопанин
фото: Полина Тарасова