Одной из главных тем последних месяцев стало обсуждение реформы РАН, закон о который был принят 27 сентября. Одним из «центров сопротивления» стал новосибирский Академгородок. Корреспондент портала «Ты молод» встретился с одним из организаторов акций против законопроекта – Андреем Матвеевым, кандидатом наук из Института катализа, председателем Совета научной молодежи СО РАН.
- Какая была первая реакция, когда вы узнали о надвигающейся реформе РАН?
4 июля вечером я, как и многие ученые, включил телевизор и услышал, что готовится реформа РАН и уже на следующий день утром я поехал в Президиум СО РАН и получил подтверждение, что Президиум готовит официальное обращение к руководству страны о том, что эту реформу следует приостановить. В этот же день было запланировано мероприятие с участием Толоконского, на котором он вручал свидетельства о грантах президентов для молодых ученых. К этому моменту я успел подготовить письмо и сам подписал его. Обычно мы такие вещи проводим через Совет научной молодежи, но в данном случае времени у нас совсем не было. Я подписался от своего имени и вручил письмо полномочному представителю на адрес Президента. Была информация, что во вторник, 10 июля, закон попытаются принять сразу в трех чтениях в Государственной думе – нужно было моментально реагировать.
Уже 9 июля мы молодежью обсудили ситуацию в социальных сетях и приняли решение провести мероприятие, которое бы показало наше отношение к этому закону. Организовали флэш-моб, собрали за пару часов 60 человек и встали вдоль проспекта Лаврентьева в 50 метрах друг от друга в белых халатах. Люди не понимали, что происходит, полиция приехала, сфотографировала, измерила расстояние. Также интересовались из руководства района, не выступаем ли мы против местной власти.
Не знаю, по каким точно причинам это случилось, но 10 числа закон был принят только в первом чтении. Прошли еще мероприятия, и закон приняли только во втором чтении с тем, чтобы оставить его на осень. Была долга фаза летнего противостояния, которая недавно завершилась.
Как работать с «эффективными менеджерами»
- Как вы считаете, такая быстрая реакция повлияла на законодателей?
Нужно сказать, что первый вариант закона был вообще ужасный, потому что в нем речь шла о ликвидации академии наук – это юридическая процедура, когда все закрывается и потом создается новое юридическое лицо. Это плохо с социальной точки зрения, потому что все контракты прекращают свое действие. Если молодой
ученый собиралась уходить в декретный отпуск, она ничего не получит. Появляются проблемы в получении лицензии на аспирантуру, это длится несколько месяцев – и аспиранты попадают под призыв в армию.
В конечном итоге «ликвидацию» заменили «реорганизацией», сохранили региональные отделения, но не в том виде, как нам хотелось.
В армии же существуют полки, батальоны, взводы – есть иерархия, строгая структура. А в новом законе все институты будут атомизированы и подчиняться Москве. Это неправильно, потому что должны быть отделения, которые распоряжаются бюджетными средствами. В противном случае многие процессы могут затягиваться, а голоса с мест не приниматься в расчет.
Все имущество будет передано в агентство. Чтобы купить оборудование, придется согласовывать это с «эффективными менеджерами», как уже происходит в оборонных научно-производственных объединениях, где директорами назначают бывших президентов хоккейных клубов.
- В чем конкретная опасность для науки от такого механизма регулирования?
- Принимать решения о развитии должны специалисты, которые знают все тонкости вопроса. Иначе высока вероятность непродуманного решения. Но необходимо отметить, что и раньше ученые не занимались хозяйственной деятельностью. В каждом институте кроме директора был заместитель по общим вопросам – он заведовал хозяйством. Но начальником был – директор, который вышел из ученой среды. По новому закону главным будет хозяйственник, он будет принимать решения, например, о покупке оборудования.
Мы опасаемся, что эффективность будет приниматься под определенным углом и это отразится на социальной защищенности сотрудников. У Сибирского отделения есть определенное количество детских садиков, это дает преимущество молодым ученым. В них нет очередей – и человек не сидит с ребенком, а быстро, года за два, возвращается в науку.
Если в этом агентстве будут работать люди с опытом работы в науке – это приемлемый вариант, но если будут люди со стороны, то плохо.
Митинги – это не наш формат
- Как пришла идея протестовать? Не было страшно выступать против власти?
- Наш Совет научной молодежи – это орган, в который по определению только активные люди входят. Мы работаем на мировом уровне, президент для нас фигура уважаемая, но мы не видим ничего страшного в том, чтобы написать ему – у нас уже есть такой опыт. И тем более, мы же не заядлые революционеры, мы привыкли конструктивно работать: формулируем причины, по которым мы не согласны, предлагаем свой вариант и пытаемся его отстаивать. Закон принимался в спешке, а мы просили разрабатывать его совместно с Академией наук.
- Как появлялись идеи флэш-мобов?
- Такие вещи формулируются мозговым штурмом, и не всегда получается установить, кто был генератором той или иной идеи. Часть идей была от меня, часть от Дмитрия Щеглова из Института физику полупроводников, часть – от Романа Бредихина из Института органической химии.
Второй раз предполагалось больше людей, московские коллеги проводили встречи в формате гуляний – и мы решили их поддержать. Точно так же поступили ученые в других городах Сибири – Красноярске, Томске, Якутске и Иркутске. Еще немного людей в Питере вышли.
- Самая массовая акция сколько собрала?
- По разным оценкам – от 200 до 350 человек.
- А митинги?
- Их было три, их организовывали наши коллеги из Профсоюза СО РАН. Во втором, самом крупном, мы были со-организаторами. Митинги – это чуть-чуть не наш формат, к ним больше привыкли профсоюзные работники, коммунисты – они знают все процедуры. Мы им помогали. 1 сентября удалось собрать 1,5 тысячи человек.
Боролись, как могли
- В чем была главная цель ваших независимых акций?
- Каждая преследовала свою собственную цель. Первый флэш-моб – как можно быстрее продемонстрировать реакцию снизу на первый проект закона. Мы хотели показать обществу через СМИ, что считаем это безобразием. Гуляниями, которые мы проводили чуть позже, хотели выразить, что принятый закон нам не нравится.
- Считаете эти действия успешными?
- Нормальными. По федеральным каналам были сюжеты, в СМИ написали про разные города. Не знаю, как это наверху воспринималось, но у нас еще была вторая цель – показать обществу, что ученым это не нравится. Если бы люди со стороны увидели, что все проходит спокойно, они бы решили, что нас все устраивает.
- Как вы оцениваете позицию оппозиционных деятелей?
- Мы ждали от них поддержки и получали ее. В июле СО РАН готовил поправки и передавал через тех, кто хотел нам помочь – коммунистов. На «Единую Россию» тоже пытались выходить, но в этой партии жесткая партийная дисциплина – все голосовали «ЗА». Против закона активно выступали депутаты от КПРФ и «Справедливой России». Мы использовали все возможные ходы, боролись, как могли.
- Довольны ли действиями руководства Академии?
- Я не удовлетворен деятельностью московских коллег на разном уровне. Возможно, если бы выбрали Алферова, ситуация сложилась бы по-другому. Но руководство РАН разношерстное, и в нем были активные бойцы. Они провели конференцию научных работников, подписывали петиции в адрес власти.
Одна десятая ставки
- Что вы ожидаете от дальнейшего развития событий?
- Закон вступил в силу, но многое будет зависеть от подзаконных актов, которые еще предстоит принять. Не ясно, создадут ли территориальное отделение агентства, кто его будет возглавлять.
Говорится о том, что будет проведен аудит институтов, лабораторий и сотрудников. По его результатам часть институтов сократят или реорганизуют. Нам в Академгородке не стоит сильно беспокоиться, но в регионах ситуация сложнее. Есть, например, по одному институту СО РАН в Чите и Тыве. Они на мировом уровне не очень котируются, но у них другие задачи – проводить региональные исследования и самим фактом своего существования повышать уровень культуры и образования населения. Мы не хотим их потерять.
- Как закон может отразиться на карьере молодых ученых?
- Наверху считают, что нужно поднять зарплату научным работникам. Но поскольку бюджет останется тот же самый, планируют оставить только сильных ученых, а остальных убрать. Это не совсем правильная постановка вопроса. Статистика говорит нам, что есть нормальное распределение в виде колокола: активные, середнячки и слабые, которых уже сократили несколько лет назад. Из-за этого существует проблема недостатка ставок, которая не позволяет молодым ученым после аспирантуры оставаться в науке – приходится их дробить, доходит до 0,1 ставки для человека. Да, есть выдающиеся ученые, но без основной массы они ничего не сделают. Нужно ведь не только провести исследование, но и подготовить установку – для работы нужен коллектив.
- Какие действия будете предпринимать, если оправдаются самые негативные прогнозы?
- Прежде всего, нужно разобраться, как все будет происходить. Но, если потребуется, мы готовы продолжать бороться, доказывать свою правоту.
Максим Стонт
Фото: